Мало того, передоз сознания от появления новой физической реальности света оказался настолько катастрофическим, что привёл к фактическому крушению и дальнейшего движения физического знания: законы физики были фактически подменены математической статистикой (квантовой механикой и её теорией вероятности) и вообще непонятной запутанностью (якобы связанностью) разнесённых в пространстве и по времени событий/объектов в микромире.
Такая взаимозависимость сохраняется, даже если эти объекты разнесены в пространстве за пределы любых известных взаимодействий. Измерение параметра одной частицы сопровождается мгновенным (
быстрее скорости света) прекращением связанного с ней состояния другой.
Опять спросите, а не заливает ли тут нас снова этот старший санитар? И снова отвечу, нет не заливаю.
И я покажу, что запутанность появилась и по сути была открыта именно с момента измерения (и по сути открытия Рёмером принципа постоянства) скорости света, опубликованного в 1676 году, а не с момента спора двух светоносных мужей физики в начале 20-го века.
На Пятом Сольвеевском конгрессе 1927 года одним из центров дискуссии стал спор Бора и Эйнштейна о принципах Копенгагенской интерпретации квантовой механики[4], которая, впрочем, ещё не имела этого названия, закрепившегося только в 1950-е годы[5]. Эйнштейн настаивал на сохранении в квантовой физике принципов детерминизма классической физики и на трактовке результатов измерения с точки зрения «несвязанного наблюдателя» (англ. «detached observer»). С другой стороны, Бор настаивал на принципиально недетерминированном (стохастическом) характере квантовых явлений и на неустранимости эффекта влияния измерения на само состояние. Как квинтэссенция этих споров часто приводится диалог Эйнштейна с Бором: «— Бог не играет в кости. — Альберт, не указывай Богу, что ему делать.», а также саркастический вопрос Эйнштейна: «Вы действительно считаете, что Луна существует, только когда вы на неё смотрите?»
